***** МОЯ ПОБЕДА*****

ДЕЗЕРТИР
(БЫЛЬ)
Люся уже несколько дней чувствовала, что скоро что-то должно произойти. Что? Она не знала. Только сердце болело круглые сутки. Особенно ночью. Ветер по ночам крепчал, и Люсе казалось, что в этой кромешной темноте кто-то кричит. Голос вроде бы знакомый, а узнать человека не может. Потом лил дождь, заглушая все на свете, и сердце Люси уставало и она, тоже уставшая, продрогшая в своей печали засыпала в холодной постели.
Вчера к ней из НКВД капитан приезжал. Она еще на ферме была. Прямо туда и прикатил на двуколке. Отвел в сторону ее капитан, долго расспрашивал. Больше о Ванечке. Как он служит, какие письма присылает, не собирается ли домой приехать? Как спросил капитана о том, не собирается ли Ванечка домой, у Люси на сердце нахлынуло, ноги подкосились. Сначала вроде бы обрадовалась, а потом страшно стало. Кто с войны в такое время возвращается? Она, проклятая, только началась, немцы возле Москвы скоро окажутся. Об этом Ванечка не писал. Там, наверное, об этом писать запрещают. Он все о любви своей пишет, о колхозе спрашивает. Знает, что мужиков всех на фронт забрали, одни бабы в колхозе, да дети остались.
Ничего путного не сказала Люся капитану. А тот только покачал головой, долго ходил по деревне, заглядывал во дворы сельчан, о чем-то спрашивал. Люсе опять страшно стало и она, не докончив работу, ушла домой.
Люся всегда после работы заходила к матери. Мать вкусно кормила дочь, что-нибудь расспрашивала, но больше рассказывала сама, а потом начинала жалеть Люсю. У нее на то были причины.
Люся на Ивана долго не обращала внимания. А тут по весне в райцентр, в село Воскресенское, поехали. В конкурсе художественной самодеятельности участвовали. Люся с девчатами танцевала, лихо отстукивала каблучками новых туфель, которые специально купила на этот случай. А Иван пел. Солировал. Он где-то романс » Я встретил вас» нашел, выучил его. Даже в райцентр ездил, в клуб, чтобы ему подыграли на фортепиано. Здесь до Воскресенского недалеко. От Михаловки до Воскресенского через лес, наверное, напрямик верст семь-восемь будет. Основательно готовился Ваня к конкурсу. Знал, что голос у него хороший, что обязательно выиграет. Люся, как увидела его на концерте на сцене, так сразу же замерла, сердце как-то странно екнуло, внутри хорошо стало. У Ваня лицо раскраснелось, лоб вспотел, крупные веснушки, казалось, исчезли с круглого лица паренька. А Люсе еще казалось, что Ваня про нее поет.
С тех пор все и началось. Ваня трактористом работал, хорошим был пахарем. Люся на ферму бегала. После вечерней дойки придет домой, быстро переоденется, схватит в руку кусок хлеба и бежит за околицу. Там ее Ваня ждал. Они далеко уходили от села. Ваня стеснялся ее, даже чуть-чуть боялся. Возьмет за руку, а сам дрожит, Люся в душе смеялась, но радовалась, и ей с ним было хорошо. Она знала, что Ваня ее долго и крепко любить будет.
До свадьбы никак не доходило. Ваня все не решался ей предложение сделать. А у самой, хоть и шустрая была, смелости тоже не хватало, считала, что для девушки неприлично предлагать себя в жены.
Но все решилось как-то само по себе. Однажды вечером Ваня пришел к Люсе домой. Мать, смеясь, сказал будущему зятю: » Ты долго еще холостым ходить будешь?» Ваня покраснел, но тут же осмелел и бодро ответил: » А вы отдайте за меня Люсю»
— Значит, сватаешься? — Не упустила момента мать.
— Значит, сватаюсь. —- Ване отступать было некуда.
— Люся, — Закричала Матрена Семеновна. — Иди сюда.
Люся вышла на крыльцо, на ходу поправляя длинные и густые волосы.
— Вот Ваня свататься пришел. — И серьезно продолжала. — Замуж за него пойдешь? Парень вроде хороший.
— Что ты, мама, так шутишь. —- Укоризненно сказала Люся.
— Какие тут шутки. — Чуть не обиделась Матрена Семеновна. — Он с серьезными намерениями пришел. Так ведь, Ваня?
Ваня утвердительно покачал головой.
— Иди, Ваня. — Выпроводила Ивана Матрена Семеновна. — Вечером с родителями и сватами приходите. Ждать вас будем.
— Ну, ты, мама, даешь. — Смеялась через полчаса Люся. — Засватала меня все-таки.
— А что вы все вокруг друг друга ходите. Лет через пять ты уже никому не нужна будешь.
— Да он же меня любит, мама. — Люся сделала серьезное лицо.
— Знаю, что любит — Мать тоже перешла на серьезный лад. — Поэтому и сосватала тебя.
Свадьбу назначили на осень. Год обещал быть урожайным. Значит, и свадьба будет богатой, веселой, а жизнь долгой и сладкой. Но все повернулось иначе.
Почти в середине лета грянула война. Ваню вызвали в Воскресенское в военкомат и предупредили, что сразу же на фронт не возьмут, но осенью, после уборки урожая, увезут, даже повестки не пришлют. Ваня, по правде говоря, сильно расстроился. С одной стороны, он хотел уйти на фронт, бить врага-все его одногодки уже там были, защищали Родину. А с другой стороны, ему до смерти было страшно расставаться с Люсей. И он хотел как можно скорее сыграть свадьбу. Но срок свадьбы был назначен точный — осень. А тут еще у Люси в семье случилось несчастье — умерла бабушка, которая одиноко жила на краю села.
Дни тянулись долго. Но время всегда берет свое, и осень наступила. Пришло время свадьбы. Как ни душно было на душе от вестей с фронта, свадьба оказалась шумной, веселой, долгой. И когда к вечеру жених Ваня и невеста Люся собрались домой — им подарили дом умершей бабушки — появился капитан, Нет, не тот, который появится у Люси спустя три месяца, а другой — из военкомата. Его посадят за стол, нальют полный стакан самогона. Произнесет капитан тост, а потом скажет горькие слова.
— Твоя пора пришла, солдат — Обратиться он к Ване, — Собирайся, поедем в Воскресенское.
Потом Люся не сможет вспомнить, как она билась в плаче, как вцепилась в своего Ванечку, как будут ее оттаскивать от родного мужа. Ничего не вспомнит. Она несколько дней будет ходить, как сумасшедшая. Но постепенно отойдет от горя, снова войдет в колею жизни.
А еще получит первое письмо от Ванечки, будет долго его читать, а чтобы родственники не видели, как она разговаривает с письмом, уйдет жить одна в бабушкин дом. Там у нее хорошо. Натопит по — зимнему печь, зажжет керосиновую лампу и до бесконечности читает Ванечкино письмо. А устанет, так и уснет с зажженной лампой, с письмом в руках.
Боль ночью иногда уходила. И тогда Люсе снились сладкие сны. То она с Ванечкой в лесу, то она с ним в речке купается, то сено косят вдвоем. Он впереди идет с косой, она за ним следом. Старается догнать его. Закричит шутя: «Бе-ре-ги-сь! Пятки отрежу!» Но поднимет голову, а Ваня далеко уже. Разве его догонишь?
Только Люсе не снилось, как они с Ванечкой спят. Ванечка берег ее до самой свадьбы. Может быть, поэтому и не снился такой сон. Снилось, как он ее обнимает, целует. Даже раздеваться помогает, а потом Ванечка куда-то исчезает. Люся в испуге проснется, в груди — истома. Пошарит руками по постели, а рядом никого нет. Заплакать хочет, да не может. Посмотрит в окно, а там рассвет уже, тоже вставать надо, на дойку коров собираться время пришло.
Ночью пошел дождь. Не сильный. Осенний, мелкий, долгий, самый последний в этом году. Он противно стучал по крыше. Но Люся проснулась не от дождя. Ей послышалось, что на улице кто-то плачет, тихо скребется в окно. Люся долго прислушивалась, все решала — показалось ей или нет. Вот снова кто-то поскреб по окну, а потом негромко постучал.
Стало ясно, что кто-то просится домой. Люся опустила босые ноги на пол. Она не испугалась, ей стало жалко человека, который в такую погоду оказался на улице, в холоде, под проливным дождем. Она без колебаний откинула тяжелый крючок.
Она не сразу узнала Ваню. Перед ней стоял худой, обросший и грязный мужчина. По впалым его щекам сбегали ручьи слез. Она почему-то сразу же подумала, что это не дождь бежит по щекам ее мужа, а слезы. Он стоял перед ней, опустив низко плечи. На одном плече висел вещевой мешок.
— Заходи, Ваня. Ты такой грязный. Я тебя сейчас помою.
— Печь не затопляй. — Тихо предупредил Ваня. — Соседи увидят.
— Сейчас все спят. — Удивилась своему спокойствию Люся. — Как я тебя холодной водой мыть буду? Да и одежду твою постирать надо.
— Не надо. — Твердо сказал Ваня. — Я в ней завтра уйду. Ни к чему мне в дороге чистая одежда.
Люся все-таки затопила печь. Поставила на плиту большое ведро с водой. Ваня все это время молчал, наблюдал за ровными движениями Люси.
— Мне надо что-нибудь рассказывать, Люся? — Вдруг спросил Ваня.
— Не надо, Ванечка. Капитан из НКВД приходил, тебя спрашивал.
— Я его издалека видел. Я завтра уйду.
— Иди, Ваня. Война тяжелая, пожалуй, будет. — Тяжело вздохнула. Люся.
— Очень тяжелая. И долгая. Немец уже к Москве добирается.
Вода забулькала в ведре. Люся достала из-за печки большой таз, налила туда воды и посмотрела на Ваню. Он быстро разделся, немного задержался, прежде чем скинуть кальсоны. Он сел в таз, ноги в таз не уместились и он широко раскинул их по полу. Люся намылила ему голову, мочалкой долго терла молодое, крепкое тело. Ваня от удовольствия мурлыкал, подставляя под руку Люси то одно плечо, то другое. А потом они пили чай. С малиновым вареньем. Запах малины расплылся по всей избе. Воздух становился все слаще и слаще.
— Будем ложиться спать, Ваня? — Люся дотронулась теплой рукой до плеча мужа.
— Подожди еще немного, Люся. — Ваня поймал ее руку, прижался к ней губами. — Дай я еще немного на тебя посмотрю. Как будто век не видел, а времени прошло совсем немного. Я по тебе все это время скучал, даже плакал, так без тебя больно было.
— Теперь тоже больно уходить будет, Ваня. —- Люся жалостливо посмотрела на мужа.
— Нет, Люся, я знаю, зачем пришел, а зачем уйду, тоже знаю. Немец под Москвой, я там должен быть.
Потом они молча легли спать. Они не спали всю ночь. Разговаривали, любили друг друга.
Ваня встал первый. Стал быстро одеваться. Одежда его, все-таки выстиранная Люсей, высохла на горячей печке.
Ваня боялся, что останется здесь навсегда. Люся лежала в постели. Когда он взялся за висящую на гвозде возле входной двери шинель, Люся бросилась к нему. Обняла, заплакала.
— Не надо, Люся. — Ваня тихо отстранил от себя Люсю, надел шинель. — Я постараюсь вернуться, Ты не думай, что мне тяжело будет. Я очень хочу жить. Поэтому постараюсь выжить на этой войне. И ты береги себя. Я вернусь к своему дому, где меня должны ждать жена и сын. Если я погибну, сына Ваней назови.
…Глубокой осенью девяносто второго шел я по проспекту Кирова города Саратова. Присел в одном из павильончиков, от холода спасаясь, попить кофе. За столиком передо мной сидел худой, с теплыми, но печальными глазами мужчина лет пятидесяти. Перед ним стояла бутылка коньяку, аккуратно в тарелочке лежали конфеты.
— Выпить хочешь? — Предложил он. Добрый, порядочный вид мужчины располагал к доверию и я согласился. Мы сидели долго, забыв про ноябрьский холод на саратовских улицах. Он рассказывал о своей судьбе. В общем-то, счастливой судьбе. Он – известный ученый, у него все есть. Это его мать Люся дважды провожала мужа Ваню на фронт, но с фронта его не дождалась. Только получила от Вани одно — единственное письмо.
— Милая Люся. — Писал Ваня, — У меня все нормально. Сейчас идет январь. Я — под Москвой. Меня пожалели и отправили в специальный батальон. А если себя хорошо покажу в бою, то и совсем простят. Но я не жалею, что сбежал к тебе. Теперь я знаю, что не зря живу. Если и погибну, то тоже буду знать, что не зря прожил на белом свете двадцать три года. Береги себя и сына. Ведь у нас будет сын? Мы с тобой обязательно встретимся и я спою тебе романс «Я встретил вас».
— Больше писем от отца не было. — Мужчина закончил свой рассказ, помолчал, а потом добавил. — Матери пришлось из Михайловки уехать. Ведь она никому не рассказывала, что я законнорожденный. Правда, мне говорила, что капитан из НКВД еще раз приезжал. Она подробности их разговора не вспоминала. Просто сказала, что капитан был хорошим человеком и понимал и ее, и отца.
Мужчина встал, попрощался со мной. Только потом я опомнился и расстроился, что не спросил, как его зовут. Хотя и так было ясно. Всю войну мать звала его просто сыночком. А имя дала, когда потеряла надежду, что муж с фронта вернется.
Салимжан ГАЙСИН
с. Михайловка, Воскресенское — г.Саратов