ЛЕГЕНДЫ САЛИМЖАНА ГАЙСИНА

Легенды  Салимжана ГАЙСИНА

Мы вернулись из Вольска в Балаково. Ведь там было оставлено множество легенд, что интересны нашему читателю. В первую очередь о старообрядцах, великих труженики, невинно пострадавших за свою справедливую веру, людях сильных духом и телом. Не забудем две шутливые легенды , и конечно, про легендарных людях Балаково —  великом конструкторе подводных лодок  В.Перегудове и не менее знаменитом Василии Ивановиче. Да, о Чапае.  А пока едем в Польшу, на речку Ветка, куда от репрессий спрятались старообрядцы.

Поехали?

ОТ ВЕТКИ  ДО БАЛАКОВА

С утра выпал снег. Вернее, снежок, мягкий, пушистый и очень густой. Он накапливался огромными хлопьями на ветках деревьев, набирая тяжесть, а ветка неожиданно спружинивала, освобождаясь от ненужной нагрузки и сбрасывала снег на землю. Кругом было красиво, божественно.

Старик Пахомий, очнувшись от тяжелых и долгих мыслей, глядел на дальнюю дорогу, усыпанную снегом. Он мчался на встречу с императрицей Екатериной Великой, и эта встреча должна была стать исторической не только для него, прародителя многочисленного рода, но и для многих, подобно ему изгнанникам. Его мысли были там, в Польше, в свободе Ветка, что расположилась на острове посреди реки Сож, Укромное, красивое место. Сюда почти сто лет назад бежали старообрядцы со всех концов России, гонимые и преследуемые. Когда здесь выросло около двадцати новых свобод, поселение стало называться одним общим словом – Ветка, и стала ощепризнанным духовным центром древнеправославия. Пахомий был совсем юношей, когда во время царствования Анны Иооановны, её  войска окружили слободы. Всех старообрядцев схватили, в том числе стариков и детей, и сослали в отдаленные города и селения государства. Все постройки были сожжены до тла.

Пахомий вспомнил это и молитвой успокаивал возникающий где – то в глубине души и сердца гнев. Ведь он ехал к Великой императрице решать судьбу тысяч старообрядцев. Ему передали посланцы Екатерины Второй, что если он приедет, то государыня подпишем манифест, дающий старообрядцам не только свободу, но и землю и бессрочное проживание на ней. Вот он и спешил успеть до Нового года не только повстречаться с императрицей, но и в кругу своих родных и близких встретить 1763 год. Встретить Новый год в Ветке, куда старообрядцы вновь вернулись, расстроились, но жили в страхе и ожидании, что вновь повторится жуткая история с уничтожением имущества, высылкой всех в самые отдаленные уголки необъятного Российского государства.

До Петербурга осталось всего несколько верст, и Пахомий начал волноваться в ожидании предстоящей встречи. А снег всё падал и падал на дорогу, деревья, поля.

Пахомий попросил возницу остановиться, слез с саней, прошелся по мягкому, лёгкому снегу.  В ногах, которые отекли за дальнюю дорогу, что – то хрустнуло, появилась сначала боль, а потом не только по ногам, а по всему телу пробежала непонятная искорка и стало легко, просторно.

— Мы не в Царский город, —  напомнил вознице Пахомий, — поедем, а в Царское село. Там и примет нас императрица.

— Эх, огорчился возница, — а я хотел и город посмотреть.

— Некогда нам смотринами увлекаться, — проворчал Пахомий, — только с императрицей переговорим, так сразу назад, на Ветку, в Речь Посполитую.

— А нам и взаправду разрешат вернуться, — спросил Федот, — домой? Там у нас на Ветке так хорошо было, — взгруснул Федот, — Я рыбалкой занимался на речке Сож.

— Ничего, — успокоил его Пахомий, — в России тоже много рек, может быть, и нас  определят там, где можно будет не только скотину и пшеницу выращивать, но и рыбалкой заниматься.

— Хорошо бы так и было, — вздохнул Федот и глянул вперед по заснеженной дороге. Там, сквозь заснеженную пелену, виднелась группа всадников, наверное, с полсотни всадников и лошадей. – Посмотри Пахомий, люди скачут. Не вороги ли это? – забеспокоился Федот.

— Да нет, Федот, — успокоил возницу Пахомий. – Люди хорошо одеты, это не вороги. Чую, хорошие вести они нам везут.

Всадники без лишних опасных движений остановились возле Пахомия и Федота. С вороного коня соскочил молодой статный поручик.

— Поручик Волконский, — представился он, — Я полагаю, обратился он к Пахомию, ты старец Пахомий?

— Да, — держал ответ старец, — я и есть такой, — определи беседу, — Еду к нашей великой императрице с поклоном и просьбой.

— Это я знаю, — тоже поспешил в разговоре  поручик. – Мне поручили отправили встретить тебя. А прислал сам генерал – адъютант императрицы Григорий Иванович Орлов. Он приказал сопроводить вас в Царское село и приютить вас.

— Вот это хорошая весть, живот откликнулся Пахомий. – Я ведь говорил тебе, — отрадовал возницу Федота, — что люди скачут с хорошей вестью., — повернулся опять к поручику, — Благослови вас господь на святые дела, — хотел перекрестить подскакавших воинов, но тут же одумался, резко одернул руку. Он не хотел обидеть людей, крестившихся совсем по – иному, чем он сам.

— Ну, что? – Не то спросил, не то приказал поручик, отправляемся в путь?

— Да, с Богом! – Пахомий сел в сани, натянул до подборотка белый тулуп. – Трогай, Федот!

Кони, немного отдохнувшие, резво побежали по зимней дороге. Снег неожиданно перестал падать, из – за туч выглянуло сонце. Его лучи побежали по деревьям, потом по дороге. Стало светло и, кажется, теплее. Часть всадников скакала впереди упряжки, а вторая половина замыкала шествие. Так они скакали несколько часов подряд, пока не въехали в Царское село.

На постоялом дворе Пахомия уже ждали. Встретили с добром, приветливо, проводили в комнату, где он и заночевал. Вечером ему предложили отужинать, но скромно отказался, сказав, что у него все есть с собой. Он неспешно перекусил, попил квасу и впервые  за многие дни путешествия спал долго и спокойно. И, как ни  странно, ему приснился хороший сон. А до этого Пахомию давно ничего не снилось. Ему снилась незнакомая речка, обильная рыбой, обширные и бескрайние поля, засеянные различными культарами. Он увидел себя, стоящего посреди золотистого поля твердой пшеницы, которая называлась белотуркой. Это та самая пшеница, которая прославит землепашцев не только по всей Руси, но и границей, из неё даже итальянцы делали свои знаменитые и легендарные на весь мир макароны. Вот на краю поля появились мужики с косами. Они перекрестились, помолились и встали один за другим перед нивой.  Здоровые бородатые мужики один за другим уходили в глубь поля,  пшеница ровными, густыми валками ложилась на землю. А он, Пахомий, стоял посреди поля, любовался широкими просторами, пшеницей,  мужиками и бабами, и безумно любил всё вокруг, что называется одним  большим и красивым словом – Жизнь.

Пахомий проснулся. Он почувствовал новый прилив сил, бодрости и новых помыслов. Пахомий встал в угол отведенной ему комнаты, долго молился, благодарил Бога, что тот помог ему добраться до столицы Российского государства, обрести силу, укрепиться в своей вере. Он часто крестился, как и положено староверу, двумя перстами, и ничто больше не волновало ни его ранимую душу, ни доброе сердце. Он верил в доброе начало новой жизни и для него, и для обитателей Ветки на реке Сож.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа Пахомия, в комнату вошёл вчерашний поручик Волконский.

— Здоровья тебе! – Поздоровался поручик, — ты уже перекусил? – и, не дожидаясь ответа, добавил. – Сегодня императрица встала очень рано. Она погуляла в саду и теперь желает тебя видеть.

— А сад у неё красивый? – Почету – то поинтересовался Пахомий. – Наверное, наша матушка любит красоту.

— Мы все любим красоту, — поддержал разговор поручик, и поспешно добавил. _ Императрицу мы тоже все любим, — тихо засмеялся. – А она свой сад любит, все время там что – то строит, там никогда не прекращаются работы.

— Это хорошо, согласился Пахомий, — что матушка государыня любит красоту, а значит, и жизнь у нас тоже красивее будет и сытнее. Детей много будет, они наше дело продолжат. – Пахомий посмотрел на поручика. – Мне на своих лошадях ехать или вы мне повозку дадите?

— Его сиятельство граф Орлов приказал подать тебе тройку. – Рапортом доложил поручик. – Так ты к встрече готов?

— Конечно, — поспешил Пахомий, — Поехали, — и как то смущенно добавил. – Наверное матушка нас заждалась…

Поручик Волконский засмеялся, но ничего не стал говорить, направился к выходу, Пахомий следом за ним.

Императрица Екатерина Вторая широко сидела на своем царском троне в зале приема официальных делегаций и почетных гостей. По правую руку от Екатерины стоял генерал – адъютант Григорий Орлов, молодой, красивы, в новенькой военной форме. Больше рядом никого не было, но в зале присутствовало более пятидесяти человек, в том числе представители новой православной церкви. Все они стояли по обе стороны обширного зала.

Пахомий как – то робко вошел в зал, остановился прямо в проеме двери, не решаясь шагать дальше.

— Подходи ближе, — распорядилась Екатерина красивым грудным голосом, еще не избавившегося от акцента. – Не бойся, я тебя давно хотела видеть, — при её голосе все в зале замерли, вытянулись. Головы их были повернуты в сторону трона.

Пахомий, робкий и нерешительный, пошел к трону, к Екатерине Великой. Наступила звенящая тишина. Пахомий Остановился в метрах пяти от трона, вытянув правую руку вверх, низко поклонился, почти коснувшись пальцами пола.

— Ну, расскажи, старец, — повелительно сказала Екатерина, -Как вы живёте в Речи Посполитой, на чужой земле? Все ли живут в достатке и радости?

— Хозяйство помаленьку выправляется, несколько замешкавшись, отвечал Пахомий, — После ….тут он замолчал и поймал себя на мысли, что хотел сказать про погромы во время правления другой царицы, но вовремя опомнился.

Екатерина Вторая поняла ход мыслей старца и усмехнулась: — Я тебя поняла, Пахомий, — она даже запомнила имя старца из представленного ей  доклада. – Ты не бойся, я пригласила тебя с добрыми помыслами. Я хочу дать вам и свободу, и хорошие земли, — она наклонила набок красивую, с причудливой укладкой волос, голову и еще раз изучила худую фигуру старца, поймала его умный, но встревоженный взгляд. Она поняла, о чем задумался Пахомий, и увидела в его гзах пламя горевших изб в Ветке, убегавших от царских солдат в страхе женщин с детьми на руках, вставших на защиту своих изб мужиков с вилами наперевес. Однако императрица ничего худого не сказала.

— Домой возвратиться, — все же спросила Екатерина Великая, желаете? Все – таки дома всегда лучше, чем чужбине.

— Дома лучше. – Согласился Пахомий. – если тебя не обижают. Только куда возвращаться? – печально спросил старик. – На наших местах давно живут другие люди, выселять их негоже, не по – божески это – отнимать у людей жилье, — он замолчал и ждал другого вопроса.

— Если я позволю разрешить вам, — неожиданно предложила Екатерина, — вьезд в мое государство, где бы вы хотели расселиться? У нас земли обширные.

— Мне балакали, — Ответил Пахомий, — на Волге есть места благодатные, Богом подаренные людям. Там, где Иргиз впадает в  Великую Волгу.

— Я тебя не поняла, — строго переспросила Екатерина, — как это балакали? Что это за чужестранное слово?

— Это, матушка, — опередил старца засмеявшийся Григорий Орлов, — наше старое слово. Балакали, значит, говорили. Так в старину у нас говорили.

— Интересное слово, — удивилась Екатерина. – Балакали, балакали. Мы до тебя тут говорили о том же. Ты угадал те места, где мы желаем вам предложить поселиться, — Приказала Григорию – Дай карту, Григорий!

Григорий развернул перед императрицей большую, на плотной бумаге карту. Екатерина подала сигнал и к ней присоединился Пахомий.

Вот тут между Больши и Малым Иргизом имеются очень хорошие земли, пригодные для землепашества. Есть обширные пастбища, да рыбы в реке столько, что можно большой народ прокормить.  Вот и приведешь свой народ на эти места, помолчала и опять распевно так произнесла: — Ба-ла-ка-ли….Неожиданно засмеялась: Слушай, Пахомий, если вы там построите острог, то назовите его Балаково, призадумалась и добавило – А красиво звучит – Балаково.

— Я – то согласен, — быстро ответил Пахомий, — лишь бы нам там жилось вольно и сытно, почти испуганно добавил: — Крепко ли твоё слово, царица Великая?

— Не смей сомневаться в моих словах! – Почти рассердилась Екатерина Великая, — Завтра с собой повезешь мой Манифест, — Императрица встала, и подала знак, что аудиенция закончена. По пышному лицу Екатерины было видно, что она довольна переговорами со старцем. Да и Пахомий был рад такому окончанию исторической встречи.

Пахомий не спал всю ночь. Всю ночь он молился и просил Бога завершить справедливые дела, которые соизволила пообещать Екатерина Великая. А рано утром, еще до рассвета, вновь постучались в комнату на постоялом дворе, где ночевал старец. На пороге опять стоял поручик Волконский, который держал в руках рулон бумаги.

— Это тебе, старец! – Торжественно сказал поручик. – Импеатрицин Манифест!  Езжай с Богом к своим людям и возвращайся на Родину.

Поручик быстро ушел, а Пахомий развернул принесенный Волконским рулон. Это на самом деле был Манифест! Он гласил так: «О позволении иностранцам селиться в России и свободном возвращении русских людей, бежавших за границу». В углу свитка стояла дата – 4 декабря 1792  года.

С этой даты и начинается история города Балаково.