ЛЕГЕНДЫ   САЛИМЖАНА   ГАЙСИНА

А давайте вспомним,  что на нашей саратовской земле жил, работал, воевал легендарный Чапай. Командир дивизии. Он бы вырос в большого военного начальника, если бы не сложил свою буйную голову по своей же вине. Но если бы и выжил, то не смог бы приспособиться к власти.

А жил он в городе Балаково. Там и сейчас его родовая избушка стоит. Но почему – то об этом часто забывают,   а молодежь и вовсе не знает про легендарного Чапая. Шамана и Киркова знают, а Чапая – нет! Как – то неправильно это.

И мечтал много Василий Иванович Чапаев. О счастье народа, о прекрасном будущем. Но до счастливых лет он, к сожалению, не дожил.

Поехали?

МЕЧТА   ЧАПАЯ

Балаковку с утра окутал туман. Он плыл по реке плотным слоем так, что водной глади вообще не было видно. Только крякали в молочной мгле утки, не то дикие, не то домашние, не попавшие с вечера в подворья своих хозяев. Туман плыл только по реке, не выходя за ее берега, и потом уходил непрерывным потоком в Волгу, а там становился шире и менее плотным, так что можно было увидеть некие очертанья воды, легкую рябь на ней. В устье реки Балаковка, впадающей в Волгу, начиналось раннее майское утро 1917 года.

Просыпалась Сиротская слобода. Где-то прокричал полусонный петух, звякнуло еще пустое ведро. Тихо-тихо кругом, а тут: дзинь- дзинь — первые струйки молока ударили о дно подойника. В каком- то дворе на непоседливую корову незлобно прикрикнула хозяйка. И вдруг все вокруг ожило: со скрипом открывались ставни на окнах, двери и ворота, мужики выводили запрягать в телеги лошадей. В городе Балаково начался новый день.

Василий Иванович встал очень рано. Еще было совсем темно. Он чувствовал этот туман как и любую непогоду, по своим ранам, полученным в боях с немцами. Особенно начинало ныть левое бедро, изуродованное шрапнелью всего-то восемь месяцев назад. Рана уже давно зажила, но стала очень чутко реагировать на колебания погоды. Василий Чапаев думал, что это произойдет к старости, а ему-то всего три месяца назад исполнилось тридцать. Самое время творить, мыслить, действовать, работать по-новому. У него было всего несколько дней, чтобы отдохнуть дома, в кругу детей, братьев, жены, и вновь возвращаться в свою воинскую часть — никто еще не остановил Первую мировую войну. За несколько дней он уже отдохнул, походил по друзьям, знакомым и родственникам и скоро должен был вернуться в Саратовский гарнизон.

Но нынешним утром опять дали знать о себе раны. Василий Иванович вышел на улицу, почувствовал прохладу туманного утра. Он думал, что ему бы лучше полежать, пока боль не утихнет. Но он знал, что боли в ноге не уйдут, пока он не прогуляется по селу, не присядет на берегу Волги, не наберется у великой реки сил. Иногда ему казалось, что больше всего его мучают не физические страдания, а душевные, и только водная гладь великой реки могла успокоить — не то его раны, не то внутренние душевные беспокойства.

Он шел по еще темным улицам города Балаково из Сиротской слободы в сторону речки Балаковка. Он вспоминал, как вчера вечером тоже возвращался домой по темным улицам от друга детства Петра. Ночь уже была сырой, окутана низкими облаками, так что не было видно ни луны, ни

звезд. Редкие прохожие попадались навстречу, которые, впрочем, даже в темноте шли торопливо, но не от страха темноты, а более от привычки ходить в такое время суток. Василий Иванович, уже побывавший в больших и великих городах, имел хорошее представление про электричество и удивлялся, что в развивающемся крупном волжском городе Балаково так мало освещения. Еще десять лет назад, когда они приехали на постоянное место жительства в Балаково, вообще кругом было совершенно темно. Только кое-где зажигали керосиновые фонари, и то — только возле домов богатеев. Фонари работали на керосине, и для фитилей использовали ту же материю, из которой делали вожжи. Фонари были очень красивы, стеклянные рамочки обрамлены коваными завитушками. Их каждый вечер зажигали, а утром тушили. Часто люди останавливались возле красивых фонарей, установленных на бубликах и завитках причудливых кованых столбов. Балаковские мастера ковки славились своими изделиями далеко за пределами не только волости, но и губернии. Не случайно купцы, которые шли на баржах хоть вниз, хоть вверх по Волге, целыми телегами загружали свои суда изделиями местных мастеров. Однако и сейчас, заметил Василий

Иванович, электричество было только в шикарных усадьбах Мальпева, Мамина, купцов  старообрядцев. Столбы стояли все те же, красивые, причудливые, все совершенно разные. Василий Иванович такие видел в Питере и подумал, что балаковские мастера, наверное, до северной столицы

добрались, там набили руку в изобретательности и художественности в ковке. Но тут же отбросил эту мысль, вспомнив, что самый первый в мире трактор был изобретен балаковцами, братьями Мамиными. А в ковке-то мастерства намного меньше надо. Но все равно Василий Чапаев был рад и горд за своих земляков, которых знали уже по всей России, и был уверен, что они не раз еще прославят не только родной город и губернию, но и свое государство.

Тропинка вывела Василия Ивановича к речке Балаковка. Вдоль ее пологого бережка он  прошел к устью, к месту впадения маленькой речушки в великую и полноводную матушку Волгу. Утро уже встало над рекой, туман незаметными каплями воды упал по берегам рек, по глади водной. Солнце встало где-то за Хвалынском, неслось своим боком на юго-запад, освещая самой яркой стороной и Волгу, и Балаково. Жизнь вокруг начинала новый виток, шла навстречу и новым мечтам, и новым свершениям.

На Волгу тоже нахлынула весна. Уже полторы недели она вовсю буйствовала от правого до левого берега реки. Сначала вдоль берегов появились чуть потемневшие полосы воды, они постепенно набирали черноту, а потом желтели, и уже казалось, что основная масса ледяного покрова оторвалась от берегов и готова двинуться вниз по течению в сторону Каспия. Но река все еще стояла, рыбаки села бегали на ее другую, более интенсивную водную артерию, где ставили подледные самоловки. Очень часто рыбаки не успевали вовремя снять свои рыболовные снасти, и их вместе со льдом уносило вниз по течению реки.

Сейчас на Волге наблюдалось самое буйство ранней весны. Лед уже тронулся, и основная его масса унеслась вместе с потемневшими потоками воды. Лишь возле берегов застряли заблудившиеся, причудливой формы льдины. Да и по самой реке, чаще по ее середине, несло потоками два десятка небольших размеров льдин, бревна, деревья с огромными корнями, которые, похоже, попали в потоки воды с рухнувшего крутого берега Волги. На одном из таких деревьев лежал крест. Василий Иванович посмотрел вслед этим соединившимся двум предметам и набожно перекрестился. Он подумал, что где-то в верховьях подмыло кладбище, и оно тоже начало рушиться под напорами воды, пожалел людей, которые так неосмотрительно отнеслись к выбору места для погоста. И что они теперь будут делать? Ни одна сила не устоит под напором великой реки!

И тут Василий Иванович опять почему-то вспомнил ночное Балаково, его темные улицы, огромные страшные тени от редких фонарей, пугающие точно таких же редких прохожих. И никто еще, даже при изобилии балаковских мастеров и изобретателей, не придумал, как осветить улицы и дома, как можно использовать электричество в других целях. Он вспомнил своего отца и братьев, которые всю жизнь работали, тратя на все огромные физические силы. А в каждом дворе главной помощницей была и остается еще одна великая силушка — как и Волга, послушная и безотказная лошадка.

Василий Иванович кинул свой цепкий взгляд на другую сторону Волги. Опять мимо пронесло очередную льдину. На ней стояла отчаявшаяся собака белой масти. Собака, наверное, уже давно устала и даже не лаяла, свыкнувшись со своей участью. Она только посмотрела в сторону Василия Ивановича, приоткрыла пасть, но не издала ни звука. Василий Иванович поругал в душе себя же за бессилие, вокруг не было ни одного человека, ни

лодки. И тут же успокоил сам себя — льдину так стремительно унесло, что он бы ее не догнал на любой лодке. И еще раз удивился силе воды, которую не использовал человек. И он подумал, что вот на этом месте стоило бы построить гидроэлектростанцию, перегородить великую реку и пустить силу Волги на помощь человеку, осветить все улицы и дома Балакова, построить новые заводы и фабрики. Но на это нужно время. Василий Иванович кинул свой отчаянный взгляд на Волгу и быстро пошел домой. Он твердо решил быстрее вернуться в свою воинскую часть, находящуюся в Саратове. В мире да и в стране было неспокойно, и надо было заканчивать с этими бесконечными войнами, возвращаться домой, строить счастливую жизнь.

Но не мог наш легендарный земляк знать, что никогда не вернется к мирной жизни и погибнет далеко от родины, на реке Белой. Также не мог знать, что ровно через полвека после его последнего посещения устья Балаковки перекроют основное русло Волги, а на этом месте, где он стоял весной 1917 года, на самом деле появится Саратовская ГЭС и электричество побежит отсюда по проводам. И не только по улицам, в дома и на предприятия Балакова, но и по всей России великой. На строительство уйдет почти пятнадцать лет. И мечта превратится в быль.