ЛЕГЕНДЫ САЛИМЖАНА ГАЙСИНА: «СКАЗ О ВЕРНОМ РЕКРУТЕ»

Сегодня вновь вернемся в Маркс (Екатериненштадт». Ибо мы забыли про одну легенду, которая тоже достойна внимания нашего читателя.  Она почти что из современных времен, точнее, из конца 70, начала 80 – х прошлого века. Тогда в районе в совхозе «Мелиоратор» появилось не только крепкое молочное производство, но и племенная конеферма. Невиданной красоты лошади привлекали внимание многих, люди приезжали сюда просто полюбоваться лошадьми. Удивительные клички давали лошадям. А лошадки взращивались и продавались даже за рубеж. Тогда поволжские немцы, покинув наши края,  не забыли про «Мелиоратор», коней невиданной красоты и спортивной выносливости, закупали их и отвозили на немецкие земли.

А лошади отвечали людям преданностью и любовью. Вот об этом и говорит очередная легенда. Читайте!

СКАЗ   0 ВЕРНОМ   РЕКРУТЕ

Рекрут, высокий красивый жеребец русской рысистой породы, спал в эту ночь тревожно. Он почти не спал. И ночь была не жаркой, овод уже перестал донимать животных,  так как наступала осень и заканчивался август. Мошек и комаров тоже не было. Дул юго-восточный ветер, неся свежий воздух, который легко просачивался в открытые окна денника, пробегал по коридорам конюшни.

Если Рекрут засыпал на несколько минут, ему снился Саратовский ипподром. Он, Рекрут, рвется вперед, почти не чувствуя за собой коляски и ее седока. Но потом ему казалось,  что его правая нога оказывалась привязанной и он не мог бежать дальше. Но было больно не ногу, а горло. Становилось трудно дышать. И он тут же просыпался в поту. Рекрут видел перед собой большую лампочку, которая еле мерцала под потолком. Глаза после небольшого времени дремоты вновь привыкали к полутьме, и он начинал различать стоящих напротив в денниках двух кобылиц. Это были две его любимые кобылицы — красной масти Чанга  и вороная Танайка. Рекрут видел только их холки. Они стояли, низко опустив головы, и мирно спали. Они не видели и не чувствовали ночных беспокойств их друга и вожака жеребца Рекрута.

А еще Рекрут вспоминал восходы солнца над каналом Приволжской оросительной системы. Летом пастух Зиновий, большой любитель лошадей, старался в ночное время не ставить животных в помещения, а находил небольшие пастбища и всю ночь проводил с  ними в поле. Как и пастух, так и лошади, любили восход солнца. Оно, большое и красное, вставало где-то между Кривовским и Новосельским, медленно поднималось в небо, бежало лучами по каналу, пока не доходило до Осиновки. Как раз до того места, куда пригонял к утру лошадей Зиновий. Зиновий опускался по бетонному склону канала к воде, присаживался на корточки, опускал ладони лодочкой в воду и, казалось, хотел поймать первый луч солнца. Ярко-серебристый луч просачивался между пальцами и убегал куда-то на запад.  Зиновий провожал его печальным взглядом и тут только замечал, что за ним внимательно

наблюдает весь табун лошадей.

— Чего выставились? — старался казаться сердитым Зиновий. — Не видели, как солнце  всходит?

Лошади смотрели на пастуха внимательными влажными черными глазами, круто разворачивались и все разом начинали движение в сторону Осиновки. Они уже знали, что пора домой. Сзади, даже не садясь на лошадь, плелся за ними Зиновий. Он почти засыпал на ходу, шел с закрытыми глазами. Только так он отдыхал перед новым трудовым днем. Зиновий мог, конечно, отдохнуть и днем. Но почему-то он не любил дневной отдых, свет мешал, жарко было. Дойдя до конюшни, Зиновий как бы встряхивался, просыпался, к нему, как говорят спортсмены, приходило второе дыхание. Он в одно мгновение становился отдохнувшим, полным сил. Зиновий загонял лошадей по денникам, насыпал им отмеренную заранее порцию овса, наливал свежей воды и шел домой. Дома у него тоже дел хватало, и тут тоже было не до сна. Зиновий быстро убирался по хозяйству, кормил многочисленную живность и заходил в дом. Там его встречала жена Мария, молча кормила и также молча

выпроваживала за дверь. За тридцать лет совместной жизни они научились без слов понимать друг друга.

На этот раз, когда Зиновий пригнал лошадей, возле конефермы стоял директор сельскохозяйственного предприятия Николай Васильевич с каким-то среднего роста и непонятого возраста человеком в полуспортивной форме. По всему было видно, что это жокей или тренер по конному виду спорта. Зиновий почувствовал что-то неладное, у него непонятно сжалось сердце, немного потемнело в глазах. Он схватился рукой за открытые ворота денника.

— Что с тобой? — участливо спросил директор Николай Васильевич. — С тобой плохо?

— Нет, Николай Васильевич, — еле ответил Зиновий. — Сейчас пройдет. Вот что-то сердце. Никогда такого не было, — Зиновий зашел в денник, присел на лавочку. Стало легче.

— Ты иди домой, Зиновий, -— сказал директор. — Полежи, отдохни. Так и пройдет помаленьку. Мы уж тут без тебя управимся.

— Ничего, Николай Васильевич, — улыбнулся Зиновий, — уже проходит.

И вправду, стало чуть-чуть легче. Зиновий поднялся, прошелся вдоль денника. Приезжий мужчина внимательно рассматривал Рекрута.

— Так сколько ему лет? — спросил он. — Семь, говорите?

— Да, — ответил директор, — уже семь.

— Хорош он, — похвалил чужак, — для такого возраста. Промаха, видать, не дает, — мужчина знал, о чем говорил. Он внимательно посмотрел на Николая Васильевича. — Так, может, договоримся на три года?

— Нет, — твердо возразил директор, — мы будем вести речь только о полутора годах.  Нам он самим очень нужен.

— Вы о чем речь ведете, — вмешался в разговор Зиновий, — Николай Васильевич?

— Вот наши партнеры из Троицка, что в Челябинской области, — неохотно ответил директор, — за Рекрутом приехали.

— Как за Рекрутом?! — вскричал Зиновий. — Я его не отдам.

— Да мы его и не отдаем, — начал успокаивать конюха директор. — Он там потомство  хорошее оставит и вернется к нам. Всего-то на полтора года мы его отдадим.

— Жалко, Николай Васильевич, — жалобно протянул Зиновий. — Как наш табун-то без  Рекрута? Кобылки скучать будут.

— Ничего. Мы себе тоже нового жеребца привезем, — директор говорил уверенно. — Я на Саратовском ипподроме договорился. Хороший жеребец, — не удержался от похвалы  Николай Васильевич, а может быть, хотел больше успокоить Зиновия. — Он у нас в этом  году табун огуляет.

Тут на территорию конефермы заехал огромный автомобиль с металлической решетчатой площадкой. Зиновий пошел за Рекрутом. Жеребец впервые не стал слушаться конюха, он рвался из рук Зиновия, яростно мотал головой, даже пытался встать на дыбы. Но все же Зиновий успокоил жеребца, завел его на площадку. Рекрут замер на одном месте и стоял, низко опустив голову. Казалось, что он моментально заболел. Но даже тогда, когда автомобиль тронулся с места, Рекрут даже не покачнулся. Для него окружающий мир умер.

Время на дорогу ушло почти двое суток. Рекрут за это время даже не прикоснулся к еде, только пил. Он даже послушно покинул площадку и пошел вслед за новым пастухом на конюшню. Но когда да здания оставалось метра три, Рекрут неожиданно взвился в свечку,  вырвал уздечку из рук конюха и побежал в сторону ворот конефермы. За ним побежали  работники фермы, а впереди всех прозевавший лошадь конюх. Но Рекрут уже выскочил на  асфальт и взял верный курс за город. Он легко бежал по правой стороне асфальтовой трассы, не мешал автомобилям. Шоферы высовывались из окон машин, немного притормаживали. Рекрут продолжал свой бег, лишь изредка оглядывался назад. Казалось, что жеребец смотрит — не идет ли за ним погоня?

Рекрут четко бежал на юг, в сторону Саратовской области. Только к ночи Рекрут почувствовал, что устал. Жеребец сошел с дороги, начал есть сочную траву. Рядом протекала река, узкая, но глубокая. Рекрут спустился с крутого берега, долго пил воду, фыркал от

удовольствия. Вода была вкусной и холодной. Когда жеребец напился, он вышел снова на асфальтовую дорогу и снова безошибочно взял курс на юг, в сторону Саратовской области.

Вода была в речке холодной, а вот погода стояла теплой. На дороге почти не было автомобилей. Да и те мчались мимо на небольшой скорости, лишь некоторые водители в испуге тормозили возле лошади, принимая ее за лося. Потом, распознав животное, они сильнее давили на газ и вновь мчались по своим неотложным делам.

Прошла неделя. Зиновий пил. Но всегда выходил по вечерам на работу, выгонял табун лошадей и шел за ним на ночные пастбища. Лошади, умные и чуткие животные, его не слушались. Старые и молодые кобылки не приняли нового жеребца, которого директор Николай Васильевич привез с Саратовского ипподрома. Они помнили и очень любили Рекрута,  верного, сильного и ласкового друга. Но пока природа в кобылках не заговорила, и можно было терпеть в табуне чужого жеребца.

 

Опять под вечер, уже выспавшийся, Зиновий выгнал лошадей из конюшни. Кобылки  неожиданно рванули совершенно в другую сторону, не туда, куда их гонял на ночное пастбище Зиновий. Пастух поднял свои усталые, затянутые похмельной дымкой глаза и не поверил им. На пригорке стоял Рекрут. Высокий, красивый, он отливался на закате вечернего солнца. Сначала Зиновий подумал, что с ним стало плохо, как в тот раз, когда забирали  Рекрута, и от этого ему предвиделся Рекрут. Но потом Зиновий понял, что с ним все в  порядке, что перед ним, всего в ста метрах, стоит настоящий Рекрут. Зиновий увидел, как  две любимые кобылки Чанга и Танайка вырвались вперед, подбежали к Рекруту и резко  остановились. Он стоял на пригорке, а кобылки положили свои красивые тонкие головы на  могучую шею жеребца да так и замерли. Замер в изумлении и пастух Зиновий. Он не чувствовал, что по его щекам бегут счастливые слезы. Только увидел, что из деревни бежит в  спортивном костюме директор Николай Васильевич.

А он — то откуда узнал, что Рекрут вернулся?

21 февраля 2005 года, г. Маркс